Мой зародыш жизни!
Моя милая, ты сейчас делишься клетка за клеткой. Очень маленькая рыбка в животе у мамы. В тебе много стволовых клеток, из которых растут глаза и кожа, почки и сердце, и все остальное, что есть ты. Твое сердечко уже качает кровь.
Какая же ты сейчас крохотная!
Ты растешь. Ты — девочка. Я люблю, что ты — девочка. Девочка, женщина. Ты станешь той, в ком вырастет новая жизнь. Так прекрасно быть женщиной, нежностью, той, в которой вырастает новая прекрасная, чудесная жизнь.
Я люблю тебя. Теперь эти слова не пустые. Теперь я знаю, как ощущается … ощущается … на уровне сердца ощущается любовь. Я говорю «люблю тебя» и действительно имею это в виду. Я люблю тебя.
Мне нравится, что ты — девочка! Но та, в ком ты сейчас растешь, не любит женское. Так получилось. В ее детстве было слишком много насилия, насилия над женским. Общество ненавидит женское, оно же патриархальное. Изнасилования, избиения. Она испугалась и спряталась, и хочет быть, как мужчина. Тебе предстоит все женское в себе раздавить. Бульдозером раздавить саму себя, чтобы выжить. Никаких платьев, никаких туфелек. Сиди, зарабатывай деньги. Ты — мужчина, должна быть опорой для семьи. Мужским плечом.
Первые слова, которыми тебя встретит мир, будут «фу, девчонка».
Не просто слова, но и отношение, которое ты считаешь экстрасенсорно, невыносимо брезгливое отношение к тебе и ко всему что есть ты. К твоим половым органам особенно. Потом ты найдешь мужа с удивительно похожим брезгливым отношением. Ты найдешь мужа, которого в детстве некому было любить. Совсем. Грустно. Не потому что с ним что-то не так, с ним все совершенно так, а потому что его родительская семья была раздавлена страной, репрессиями.
А на любовь нужны силы, нужна отдельная энергия.
И ты не будешь знать любви. Даже на уровне клеток ты будешь только знать, как быть нежеланной, нелюбимой, «дефектной». Терпеливое спокойное заботливое отторжение. Холод, холод, холод. Терпеливо, спокойно, ведь у тебя хорошая мама. Она действительно сильно старается, очень действительно, очень ответственная. Но только ты почему-то будешь спрашивать себя почти всю жизнь, до момента, когда пришло счастливое детство, почему же ты получилась уродом, недостойным любви?
Мы относимся к себе так, как к нам на самом деле относились родители. Ох… трудная истина.
Ты закроешься, свернешься, сожмешься, спрячешься в капсулу. Большую капсулу из большого тела, защищающего от токсичности в твоей среде. Не только в семье, но и в школе, в стране. Наружу выйдут только роли. Роли правильной дочери, сестры, жены, матери для своих родителей.
Ты достойна любви. Я тебя люблю, как есть. Я тебя обожаю. Прижму крепко к груди. Посажу на колени. Буду обнимать. И говорить, что как хорошо, что ты родилась на свет. Никакой ты не урод. Просто ты родилась среди страдания. Среди тех, кто не может остановиться, вмениться, дышать. Они не могут дышать. Они больны.
Хорошо, что ты родилась.
Мы с тобой найдем способ выбраться из ада.
В тебе много стволовых клеток, из которых сейчас создаются органы. Но в тебе есть и стволовые личности. Стволовые роли, которыми ты начнешь заполнять зияющие дыры в своем окружении. Отдавая всю свою энергию, всю свою красоту. Ведь там, где ты родишься, нет ни одного взрослого человека! Психологически все они живут на уровне младенцев. Кричат. Орут. Орут. Кричат. Сначала ты хорошо будешь видеть мир. Но в доме твоей бабушки ты потеряешь зрение. Невозможно видеть ад и сохранить рассудок, приходится выбирать — зрение или рассудок.
Ты начнешь не только слепнуть, но и глохнуть. Как же у тебя будут болеть уши! Невозможно больно! Гнойные отиты. У тебя будет тяжелое малокровие. И потом ты решишь, что хватит, пора отправляться домой. Сильная пневмония — испытанное веками средство, чтобы вернуться домой. Антибиотики не дадут уйти.
Тебя бросят на съедение волкам, твоим юным теткам. Им всего одиннадцать-двенадцать лет. Совсем дети, хотят играть на улице. Как можно им доверить ребенка??? Гуси-лебеди. Но маме трудно: ты же девочка, ты же маленькая, ей невыносимо. Она, правда, как умеет любит, просто ей невыносимо. И нужно работать, а потом бежать к соседкам. Тогда не было интернета и сотовых телефонов, чтобы не видеть ребенка.
Она будет уходить и уходить. А тетки с удовольствием отдали бы тебя бабе-яге, но сильно твою мать боятся. Они швыряли тебя двухлетнюю, щипали, всяко обижали. А ты и говорить не умела. Босая в дождь ушла осенью маму искать, соседи нашли. Кто защитит, если и пожаловаться не можешь?
Ты будешь потом удивляться, уже будучи взрослой, почему тебя трясет при встрече с ними? А тело помнит все. Возвращаясь в это время с двух до трех лет вместе с шаманом, ты будешь терять сознание. Шаман удержит на краю, потратив все силы.
Маленькая моя, ты родишься, а там нет взрослых. И некому учить жить. Хорошо, что есть книги. Маме спасибо за книги! Уже взрослая, ты будешь гладить их руками и благодарить, что они стали тебе настоящей большой и доброй семьей: бабушками и дедушками, мудрыми старейшинами, тетями и дядями, иногда и друзьями. Твои телесные дяди и тети не умели жить сами. Чему они могли тебя научить? Как лаяться друг с другом, жить беспросветную бездуховную жизнь? Misery, they live in misery their miserable lives.
Тебе будет знакома районная библиотека. Другие дети играют на улице или в бутылочку, а ты читаешь книжки среди деревянных полок. Про Индию, особенно про Индию. И Таис Афинскую. Книги передадут тебе мудрость жизни.
А совсем потом-потом ты вырастешь из книг. Будешь писать их сама. Станешь мудрой.
Стать мудрой легко — ведь, заполняя собой дыры в окружении, ты начнешь с самой зияющей пустоты, с бабушек и дедушек, старейшин, хранителей сакрального. Ты станешь в семье бабушкой и даже немного дедушкой. Прямо с самого детства. Поэтому и ползать не сможешь. Ползать очень небезопасно! Сразу на ноги. Уже в девять месяцев! Никто не будет знать, какой ценой и сколько всего в тебе при этом покалечится. Но надо быть взрослой и опористой, иначе не выжить. Иначе раздавят.
Поэтому тебя странно так, но будут уважать даже маленькую. Даже бабушка по матери, которая всю жизнь пьянствовала и пьянствовала, удивительно уважительно к тебе будет относиться. Никто руку не поднимет.
У твоей матери вместо матери была вечно пьяная женщина, и ты из сострадания станешь для нее матерью. Щедро делясь своей жизненной энергией, бесконечно отдавая себя. Тем более она одна из всех развитая, с высшим образованием, трезвая, умная и абсолютно надежная. Остальные … с остальными только умереть, как скулили и умирали их собаки одна за другой.
Быть матерью для матери трудно. Непосильно.
Тебя обвинят в ее убийстве априори, заранее. Скажут, что при твоем и братовом хорошем поведении она умрет через пять лет. А если будете вести себя плохо — то умрет через год. Но у тебя же на руках ребенок! Твой двухлетний брат! Ты будешь переживать — как же вы с ним??? Как справиться со всем этим? Тебе и девяти лет нет.
Ты ее потом простишь, понимая, насколько ей страшно оставлять тебя и твоего брата. Она вас как умеет любит. Без нее действительно не выжить.
Но все же быть матерью для матери трудно. Она удочеряется, удочеряется. Как тяжко ее нянчить! У нее все болит. Весь мир крутится вокруг нее, вокруг ее настроений, припадков ярости, желаний, необходимости ей угождать, потоков критики, ледяных вихрей, когда она снова тяжело болеет. В том мире для тебя не будет места. И в животе все будет замерзать от страха перед ней.
Ты пришла на Землю с целью вылечить маму и папу! Нет, они не вылечатся. Но твой вклад в здоровое родительство, в здоровье и честность в обществе станет весомым.
Там, где ты родишься, в реальности большинство людей не любят, боятся и часто ненавидят матерей, но только здесь мы с тобой будем говорить шепотом. Это — самое страшное табу! Никто не должен знать правду!
Ты станешь очень ответственной, будешь очень хорошо себя вести, чтобы продлить пять лет маминой жизни еще и еще, еще и еще. Всегда под дамокловым мечом обвинения в ее смерти, потому что ты, плохая дочь, не справилась. Какой силы шантаж тебе доведется пережить!
Ты за не отвечаешь.
Ты сейчас — зародыш. Мне грустно, что впереди столько холода. Но … нелюбовь станет компасом! Пусть люди лгут, называя холод «любовью». Им не по силам сказать правду, и часто они не знают, как ощущается любовь! Лгать нельзя, моя милая, ты сумеешь назвать все своими именами, иначе истинной любви не найти. Ты научишься доверять только телу. Почти все лгут. Им слишком больно знать правду. Тело, оно лгать не может.
Холод станет ориентиром, Полярной звездой. По нему ты научишься различать, лгут тебе или говорят правду, любят или ненавидят. Тебя трудно будет обмануть. С какого-то момента даже и невозможно.
Ты скажешь себе правду, скажешь много раз, и поэтому сможешь дойти до теплого тепла, до мягких глаз, которые тебя видят и смотрят с нежностью, дойти до Дома. Ты узнаешь разницу между любовью и нелюбовью! Путь стоит того, моя девочка.
У тебя появится Дом. Я знаю, я до него дошла.
Через шесть месяцев с немногим ты родишься и возьмешь свою долю страдания общества, где нет взрослых, где зияют дыры вместо дядьев и теток, бабушек и дедушек, отцов и матерей. И даже где друзья, там тоже местами будет дыряво. Страдания кругом много.
Ты вырастишь себя сама. Ты не сможешь позволить себе быть ребенком, играть, баловаться, ошибаться. Будешь получать сплошные пятерки. А платья станут покупаться в счастливом детстве.
Ах, да, тебя окружит и пропитает легенда о счастливом детстве.
Многие ею тешатся.
В реальности ты вырастешь в одиночестве. Утром будешь просыпаться в одиночестве, идти в школу одна. Потом, возвращаясь домой к приготовленному обеду в пустой дом… учить уроки … забирать из садика брата. Ведь ты — взрослая.
И вечерами погружаться в книги, забывая обо всем на свете. Спасибо маме за книги.
Я знаю твою любовь к контакту, прикосновениям, теплу, людям. Ничего этого не будет. На первом обучающем семинаре по телесной терапии в 2005 году ты разрыдаешься, когда увидишь, что к человеку, оказывается, можно прикасаться мягко, с добротой, нежно. Называется контакт «вода». Плакать, сидя в коридоре на корточках, ты будешь долго. Впервые за двадцать лет плакать не в одиночестве, а держась за теплые руки другого человека.
Будут и прекрасные моменты: когда папа забирает из садика, а ты — маленькая девочка у него на руках. Когда папа возит на мопеде купаться на городское озеро. Рыбалка, река Или. Горка зимой, которую залили родители. Тополя у дома. Принцессы мелом на асфальте. Яркие книжки. Читать начнешь рано, в пять лет. Природа, травы, деревья. Спасибо, тополя, дуб и акации у бабушкиного дома! Вы сильно помогли!
Несколько счастливых моментов заполонят память, вытесняя годы и годы немоты, когда ты слишком большая, слишком взрослая, слишком мама и слишком бабушка с самого детства. Собираешь на себя помои бесконечных обвинений. Тебе совсем не больно, не плачь! Это у мамы было тяжелое детство. И у папы. А тебе не больно!
Рядом обычно все будут младше. Странно, да?
Прямо с момента твоего рождения.
Как жаль и … никогда не поздно иметь счастливое детство!
Для этого предстоит набраться сил и оставить дыры пустыми, перестать их заполнять собой. Оставить роль бабушки и дедушки для рода, роль матери для матери и отца, роль мужа для матери, роль матери для брата. Всех отпустить. Для всех по сути умереть.
Ты проложишь путь к счастливому детству. Тебе придется уйти из прежнего общества и его зияющих пустот. Предстоит родиться заново. Будет очень-очень страшно, будет очень-очень трудно. Ты справишься.
Я тебя очень люблю.
Ты разделишь страдание среды, семьи, где довелось родиться, страны, и ты найдешь выход. Пусть он никому больше не нужен, пусть никто не готов платить цену. Есть девочка, которая сейчас проживает счастливое детство! Одному человеку твой путь точно оказался очень нужным.
Спасибо тебе. Ты — смелая и мужественная!
**********
Я понимаю, что никто ни в чем не виноват. Важно лишь перестать лгать. Моя мама может написать такое же письмо себе-зародышу. Папа мог бы написать, если бы мог писать. Мой сын. Брат. Племянники. Жизнь, как она есть, мясо с кровью, а мы к вам с любовью. Правда, мало кто настолько хорошо помнит свое детство, насколько вспомнила его я. Большой труд, годы работы. Мое письмо — одно из миллионов. Быть может, очень прямое. Из когда-то закаменевшей оболочки с потерянной душой мне довелось стать живой и честной с собой. Найти исцеление, проложить путь, прийти в счастливое детство, в котором есть любовь и море, в котором день за днем рождается море любви.
А какое письмо вы напишите себе-зародышу? О предстоящей жизни? Своей семье? О том, с чем этой девочке и мальчику доведется встретиться? Что пережить? Как и где победить?
Предлагаю написать такое письмо.
Подписывайтесь на обновления блога:
Stem Selves — стволовые личности — есть прекрасный материал на английском языке. Для психотерапевтов обязателен к прочтению. Кто может прочесть — очень рекомендую! Написан известным психотерапевтом Pesso Boyden. Спрошу разрешение, переведу на русский.
Советую почитать:
Галина, спасибо! Очень честно и очень трудно. Из своего детства я помню очень-очень мало. Однажды на сессии по тета-хилингу вдруг увидела себя младенцем в палате роддома, одну, без мамы. Как плакала и звала и звала маму (а мама после трудных родов не могла быть со мной), и пыталась глазами ухватиться за кого-нибудь живого, а вокруг холодные стены больницы. И мне холодно, и вдруг почувствовала, как сдаюсь, как умираю….
Это было таким сильным впечатлением, и трудно было поверить, что это да, мое воспоминание. Хотелось сразу сказать — да нет, придумала, наверное.
А сколько еще не помнится. И всегда казалось, что у меня было счастливое детство.
Карина, спасибо. Я потом смотрела на письмо и понимала — каждая пара абзацев — а в реальности уходил год-полтора, чтобы вспомнить, почувствовать, прожить, отпустить. С первого тренинга у Асель в 2004 году и до сейчас все идет и идет поток. Воспоминаний, чувств, горя и гнева, проживания, примирения и отпускания. Если не пролечить прошлое, то будущее будет таким же больным. И у нас, и у наших детей.
И … читая, как живут некоторые другие культуры (не все, но есть поразительные примеры достоинства и взаимодействия), я поражаюсь. Понимаю, что наша цивилизация, построенная на страхе, подавлении детей и всего женского, на тотальном нечувствовании, она может только плодить страдание … мое письмо — это болезнь цивилизации.
Галина, как же это письмо срезонировало! Особенно про прикосновения….
Ксения, прикосновния — живая вода. Отдельная история. Постараюсь написать.
Галина, а вот это письмо мне сейчас впервые попалось на глаза! Я потрясена и восхищена, как многое отзывается, и вообще тому — какие синхронии сегодня происходят сегодня со мной, после встречи с Вами. Даже то, что встреча наша состоялась в Рождество — чудо. Сейчас смотрела передачу про Богородицу и показали места в Израиле, по которым я ходила ровно три года назад. Тогда жизнь была для меня темна, непонятна и пугала бессмысленностью, грела только надежда, что все друг изменится, но что я сама могу сделать — я не понимала. И я, далекая от всех религий и вообще духовности, решила помолиться, раз уж оказалась в намоленном месте, чтобы появились свет и помощь — вдруг и мне, скептику поможет. Сейчас понимаю, что с тех пор помощь стала приходить отовсюду — вначале потихоньку, а теперь потоком. Спасибо Вам, спасибо Душе, которая ведет меня. И за вестика с девочкой на фото, и за письмо это — благодарю!
Благодарю, Зауре! Да, помощь есть, ее много, но для этого нам нужно признать, что мы — не герои, что мы нуждаемся в помощи и поддержке. И здесь трудно бывает. Но как только мы признаем потребность в помощи, а особенно СКОЛЬКО на самом деле ее нужно, то врата отворяются, она приходит, обильно и прекрасно. Да, согласна с вами. Благодарю за отзывы. Эту статью с вестиком и девочкой у моря я писала полтора года. Самое трудное письмо в моей жизни. Ее мало кто может прочитать, признаться, не все выдерживают.